С 16 марта 2020 г. ЕСПЧ в порядке исключения приостановил на один месяц течение 6-месячного срока для подачи жалоб и течение процессуальных сроков в рамках рассматриваемых дел.

I. РЕГУЛИРОВАНИЕ ПРАВИЛА О ШЕСТИМЕСЯЧНОМ СРОКЕ КОНВЕНЦИЕЙ О ЗАЩИТЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ОСНОВНЫХ СВОБОД

Статья 35 Конвенции предусматривает, что жалоба в Европейский Суд по правам человека должна быть подана в течение шести месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу. По общему правилу окончательным решением по делу является решение, принятое в рамках исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты от соответствующих нарушений. При отсутствии внутригосударственных средств правовой защиты жалоба должна быть подана в Европейский Суд по правам человека в течение шести месяцев с даты самого нарушения (даты, когда жертва нарушения узнала или должна была узнать о нем).

Другими словами, правило о шестимесячном сроке на обращение в Европейский Суд не является самостоятельным. Оно непосредственно связано с двумя другими условиями приемлемости жалобы в Страсбургский Суд — исчерпанием всех средств правовой защиты на национальном уровне и предположением о том, что допущено нарушение прав, гарантированных Конвенцией или Протоколом к ней (с определением конкретных прав, а не только статей). Таким образом, полностью правило о шестимесячном сроке можно сформулировать следующим образом: «Жалоба в Европейский Суд должна быть подана (1) в течение шести месяцев с момента (2) исчерпания всех национальных средств правовой защиты от (3) того нарушения права, гарантированного Конвенцией или Протоколом к ней, которое предположительно было допущено».

Обращаю внимание, что Протокол N 15 к Конвенции, которым шестимесячный срок на обращение с жалобой в Европейский Суд по правам человека сокращается до четырех месяцев, не вступил в силу, т.е. срок на обращение в ЕСПЧ остается шестимесячным. При этом положение об ограничении срока на обращение с жалобой в Европейский Суд по правам человека вступит в силу одновременно для всех 47 государств – членов Совета Европы только по прошествии 6 месяцев со дня вступления в силу самого Протокола N 15 к Конвенции, которым, в свою очередь, станет первый день месяца, следующего по истечении трехмесячного срока, считая с даты, на которую все 47 Высоких Договаривающихся Сторон Конвенции выразят свое согласие быть связанными Протоколом. Актуальные сведения о том, сколько государств подписали и ратифицировали Протокол N 15 к Конвенции, в любой момент можно получить . Положения Протокола N 15 к Конвенции, касающиеся ограничения срока на обращение с жалобой в ЕСПЧ, не будут иметь обратной силы, т.е. не будут применяться к жалобам, в отношении которых окончательное решение по делу в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции было вынесено до дня вступления этих положений (не самого Протокола N 15, а именно этих его положений) в силу.

НАЧАЛО ТЕЧЕНИЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА ПРИ НАЛИЧИИ ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫХ СРЕДСТВ ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЫ

При наличии внутригосударственных средств правовой защиты от соответствующего нарушения по общему правилу шестимесячный срок на обращение с жалобой в Европейский Суд по правам человека начинает течь сразу после их исчерпания.

По общему правилу течение шестимесячного срока не прерывается.

А. НАЧАЛО ТЕЧЕНИЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА ПО ОБЩЕМУ ПРАВИЛУ

По общему правилу шестимесячный срок начинает течь, когда жертва нарушения или ее представитель в национальных инстанциях узнали о существе (например, резолютивной части) окончательного решения по делу.

Б. ВОЗМОЖНОСТЬ ИСЧИСЛЕНИЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА С ДАТЫ ПОЛУЧЕНИИ КОПИИ ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РЕШЕНИЯ ПО ДЕЛУ

В ряде случаев шестимесячный срок может отсчитываться с момента получения полного текста окончательного решения по делу. В Постановлении по делу «Ворм против Австрии» (Worm v. Austria, жалоба N 22714/93) от 29 августа 1997 года Европейский Суд по правам человека указал (пункты 33-34), что в случае, когда национальным законодательством предусмотрено уведомление лица об «окончательном решении» (в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции), а за задержку в таком уведомлении ответственны органы государства (суды), шестимесячный срок может исчисляться с момента получения заявителем (его представителем) копии этого «окончательного решения по делу». Кроме того, на позицию Страсбургского Суда повлияло (хотя бы формально) то обстоятельство, что австрийское законодательство предусматривало исчисление срока на обжалование судебного решения на национальном уровне именно с даты получения его копии. На решение Европейского Суда по правам человека не повлиял даже тот факт, что заявитель присутствовал в судебном заседании, а решение было оглашено устно, так как он счел, что в случае, когда затрагиваются сложные юридические вопросы, заявитель не может подготовить жалобу в Страсбургский Суд без письменного текста решения (таковое по делу Ворм было изложено на девяти страницах).

Применительно к Российской Федерации данный вопрос был рассмотрен Европейским Судом по правам человека в Постановлении по делу «Грошев против России» (Groshev v. Russia, жалоба N 69889/01) от 20 октября 2005 года:

«20. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не подал свою жалобу до 4 октября 2000 г., то есть в шестимесячный срок с момента вынесения окончательного судебного решения по его делу. Даже если предположить, что заявитель узнал о вынесении определения судебной коллегией по гражданским делам Московского городского суда только 31 августа 2000 г., у него было более одного месяца для подачи жалобы в Европейский суд. В любом случае то, что заявитель своевременно не узнал о вынесении определения судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда, произошло полностью по вине самого заявителя. Заявитель был выписан из больницы 7 апреля 2000 г., но не делал никаких попыток узнать о содержании судебного решения до августа 2000 года.

21. Заявитель возразил, что Московский городской суд надлежащим образом не проинформировал его о ходе рассмотрения его кассационной жалобы.

22. Европейский суд напомнил свою прецедентную практику, согласно которой функция и цель пункта 1 статьи 35 Конвенции достигаются наилучшим образом при исчислении шестимесячного срока с даты вручения составленного в письменной форме судебного решения по делам, в которых заявитель в соответствии с национальным законодательством имеет право на получение ex officio копии окончательного судебного решения независимо оттого, было ли оно до этого оглашено (см. Постановление Европейского суда по делу «Соареш Фернандеш против Португалии» (Soares Fernandes v. Portugal) от 8 апреля 2004 г., жалоба N 59017/00, § 15 и 17; и Решение Европейского суда по делу «Сухорубченко против Российской Федерации» (Sukhorubchenko v. Russia) от 15 января 2004 г., жалоба N 69315/01).

23. Европейский суд отметил, что дата вручения полного текста кассационного определения должна была быть определена во время заседания суда кассационной инстанции… . Власти Российской Федерации не указали такую дату, которая была установлена при оглашении определения. Они также не утверждали, что копия кассационного определения была вручена заявителю до 31 августа 2000 г. или что с ней можно было ознакомиться в секретариате суда до этой даты. Таким образом, Европейский суд признал, что впервые заявитель получил копию кассационного определения судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда 31 августа 2000 г. Поскольку заявитель подал свою жалобу в Европейский суд в шестимесячный срок с этой даты, жалоба была подана своевременно. На этих основаниях Европейский суд отклонил предварительные возражения властей Российской Федерации.

24. Европейский суд отметил, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Далее Европейский суд отметил, что не является она неприемлемой и по иным основаниям. Таким образом, жалоба должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу» (текст Постановления приведен в переводе, опубликованном в журнале «Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание» за 2006 год, N 5, С. 82, 88-92).

Применимость приведенных выше рассуждений к делам, рассматриваем в порядке, предусмотренном УПК РФ, подтверждается Решением Европейского Суда по правам человека по жалобе «Алдошкина против России» (Aldoshkina v. Russia, N 66041/01) от 16 июня 2005 года.

Однако следует учитывать, что, во-первых, в некоторых случаях надлежащим получением копии окончательного решения по делу может считаться получение её представителем заявителя (а не самим заявителем, когда последний при этом вполне мог получить копию у своего представителя, но не сделал этого по своей небрежности). См., например, Решение по делу «Jakelaitis против Литвы» от 16 декабря 2008 г. (жалоба N 17414/05).

Во-вторых, когда заявитель (или его представитель) в принципе знает о том, что окончательное решение было вынесено (например, потому что присутствовал в заседании, где была объявлена его резолютивная часть), отсутствие с его стороны мер по получению копии такого решения после того, как его копия длительное время не предоставляется, хотя должна быть предоставлена в соответствии с национальным законодательством, может быть сочтено проявлением небрежности самим заявителем (или его представителем), в связи с чем в исчислении шестимесячного срока с даты фактического получения копии решения может быть отказано. См., например, Решение по делу «Драгун против Украины» (Dragun v. Ukraine, жалоба N 35093/05) от 08 октября 2013 г.

Таким образом, если заявитель не успевает подать жалобу в рамках шестимесячного срока, исчисленного, начиная с момента, когда ему стало известно о существе окончательного решения по делу, ему следует изложить в своей жалобе обоснование того, почему, по его мнению, шестимесячный срок следует исчислять с момента получения им и (или) его представителем копии полного текста окончательного решения по делу. Я не рекомендую прибегать к такому исчислению срока в том случае, когда Вы имеете хотя бы малейшую возможность подать жалобу в рамках шестимесячного срока, исчисленного по общим правилам.

НАЧАЛО ТЕЧЕНИЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА В СЛУЧАЕ СПОРНОСТИ ВОПРОСА О ДОСТУПНОСТИ ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫХ СРЕДСТВ ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЫ

В случае обращения лица к средству правовой защиты, доступность и эффективность которого является весьма спорной (обращение в суд надзорной инстанции в порядке, предусмотренном Уголовно-процессуальным кодексом РФ и Гражданским процессуальным кодексом РФ, не относится к этим случаям), шестимесячный срок может отсчитываться с того момента, когда лицо узнало о недоступности и (или) неэффективности данного средства правовой защиты.

НАЧАЛО ТЕЧЕНИЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА ПРИ ОТСУТСТВИИ ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫХ СРЕДСТВ ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЫ

При отсутствии внутригосударственных средств правовой защиты от соответствующего нарушения по общему правилу шестимесячный срок на обращение с жалобой в Европейский Суд по правам человека начинает течь в момент нарушения (окончания нарушения; в момент, когда жертва узнала или должна была узнать о нарушении или его окончании).

Теоретически возможно обоснование наличия так называемой «особой ситуации» («special circumstances»), свидетельствующей о том, что он должен был прерваться на определенное время или не начать течь сразу. Так, в своем решении от 17 мая 1984 года по делу «K. против Ирландии» (K. v. Ireland, жалоба N 10416/83) Комиссия по правам человека (ныне не действующий конвенционный орган, практика которого сохраняет свое значение для Европейского Суда по правам человека) рассмотрела по существу утверждения заявителя о том, что его нахождение на психиатрическом лечении, длительное состояние депрессии, головные боли, бессонница, потеря ориентации и ряд других обстоятельств свидетельствовали о том, что шестимесячный срок на обращение в Европейский Суд по правам человека должен был прерваться на время нахождения его в таком состоянии. Заявителем также были представлены медицинские справки, свидетельствующие о наличии у него посттравматического стрессового расстройства. Комиссия пришла к выводу, что заявитель вполне мог обратиться с жалобой в Европейский Суд по правам человека в предусмотренный для этого срок, приняв во внимание, в частности, что жалоба была фактически подана на 38-день объявленной им голодовки, когда его состояние, если согласиться с утверждениями заявителя, должно было быть еще хуже, чем в предшествующие месяцы, а также тот факт, что указанные проблемы не помешали заявителю несколько раз обратиться в национальные суды в течение шестимесячного срока на обращение в Страсбургский Суд. Однако данный пример показывает, что по меньшей мере теоретически заявление о наличии «особых обстоятельств» может быть рассмотрено по существу. Схожие утверждения заявителя были рассмотрены Комиссией в рамках дела «X. против Австрии» (X. v. Austria, жалоба N 6317/73), что отражено в ее решении от 10 июля 1975 года. По данному делу Комиссия также пришла к выводу, что состояние здоровья заявителя не свидетельствовало о необходимости иного исчисления шестимесячного срока, особенно учитывая то обстоятельство, что им не была представлена соответствующая медицинская документация, на что особо было обращено его внимание после подачи им жалобы. В решении по делу «Робертс против Соединенного Королевства» (Roberts v. the United Kingdom, жалоба N 30237/96) Комиссия также отказалась удовлетворить просьбу заявителя об ином исчислении шестимесячного срока, указав, что в рамках шестимесячного срока он встречался со своим адвокатом, находясь в больнице, и вполне мог поручить ему обратиться с жалобой в Европейский Суд по правам человека. Наконец, своим решением по делу «H. против Соединенного Королевства и Ирландии» (H. v. the United Kingdom and Ireland, жалоба N 9833/82) от 07 марта 1985 года Комиссия признала, что состояние здоровья заявительницы позволяет прийти к выводу, что в течение некоторого времени шестимесячный срок действительно не начал течь, однако в результате все равно указала, что состояние здоровья заявительницы не свидетельствовало о том, что указанный срок не начал течь в течение почти двух лет, по истечение которых была подана жалоба.

НАЧАЛО ТЕЧЕНИЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА В СЛУЧАЕ «ДЛЯЩЕЙСЯ СИТУАЦИИ» («ДЛЯЩЕГОСЯ НАРУШЕНИЯ»)

Если имеет место так называемая «длящаяся ситуация», то шестимесячный срок начинает течь с момента, когда она закончилась. Таким образом, до тех пор, пока «длящаяся ситуация» сохраняется, можно условно говорить о том, что правило о шестимесячном сроке неприменимо, так как жертва предположительно имевшего место нарушения может обратиться в Европейский Суд по правам человека в любое время. Однако необходимо понимать, что «длящаяся ситуация» — это некое «положение дел», «состояние», которое обычно не связано с каким бы то ни было единичными решениями или действиями. Например, непрерывное содержание под стражей в одинаковых условиях может представлять собой «длящуюся ситуацию». Но при этом лишение собственности в соответствии с тем или иным решением или действием не свидетельствует о наличии «длящейся ситуации отсутствия собственности», в отличие, например, от постоянных препятствий в пользовании собственностью, права на которые у лица сохраняются (в традиционной российской терминологии это скорее называлось бы «продолжающимся нарушением», нежели «длящейся ситуацией»). При этом фактически может иметь место серия однотипных решений или действий (но не единичный акт), основанных на законодательстве, сохраняющем свою силу и постоянно применяемом к жертве предположительно имеющего место нарушения конвенционного права.

Если на национальном уровне имеется средство правовой защиты от нарушения, представляющего собой «длящуюся ситуацию», и окончательное решение в результате обращения к этому средству правовой защиты было принято после того, как «длящаяся ситуация» прекратилась, шестимесячный срок на обращение в Европейский Суд по правам человека с жалобой на соответствующее нарушение может исчисляться с даты вынесения указанного решения. По очевидным причинам в случае отсутствия внутригосударственных средств правовой защиты от нарушений, представляющих собой «длящуюся ситуацию», таковые не могут повлиять на течение шестимесячного срока, и тогда он исчисляется так, как указано в предшествующем абзаце.

ПОРЯДОК ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПЕРВОГО И ПОСЛЕДНЕГО ДНЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА

Определенные проблемы вызывает вопрос о том, с какого именно дня начинает течь шестимесячный срок и в какой день он истекает, то есть какой именно день считается последним днем, в который может быть подана жалоба в Европейский Суд по правам человека (обратите внимание, что в приведенном выше тексте я писал не о «днях» а о «моментах», чтобы избежать путаницы).

В Решении по делу «K. C. M. против Нидерландов» (K. C. M. v. the Netherlands, жалоба N 21034/92) от 09 января 1995 года Комиссии по правам человека указала, что первым днем шестимесячного срока считается день, следующий за днем вынесения окончательного решения по делу, а «месяцами» в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции признаются календарные месяцы, независимо от их конкретной продолжительности. Безусловно, с необходимыми изменениями эти рассуждения следует применять и к тем случаям, когда шестимесячный срок исчисляется не с момента вынесения окончательного решения по делу, а с момента получения его копии или момента, когда лицо узнало о нарушении. В результате применения названного выше правила Комиссия по правам человека пришла к выводу, что жалоба на решение, датированное 26 мая 1992 года, подана в последний день шестимесячного срока, которым названо 26 ноября 1992 года.

Казалось бы аналогичным образом шестимесячный срок был исчислен Европейским Судом по правам человека в Решении по вопросам приемлемости жалобы «Каралан против Турции» (Caralan v. Turkey, жалоба N 27529/95) от 14 ноября 2002 года. В нем Страсбургский Суд пришел к выводу, жалоба, поданная 18 апреля 1995 года, соответствует правилу о шестимесячном сроке, так как копия окончательного решения, с момента получения которой он отсчитывался в данном случае, была предоставлена заявителю 18 октября 1994 года. Однако, в отличие от Решения Комиссии по правам человека по делу K. C. M., на которое Европейский Суд по правам человека при этом формально сослался, первым днем течения срока прямо названо 18, а не 19 октября 1994 года. При этом, если бы первым днем срока действительно считалось 18 октября 1994 года, то шесть месяцев должна были бы истечь 17, а не 18 апреля 1995 года.

Наконец, в своем Постановлении по делу «Флери Солер и Камиллери против Мальты» (Fleri Soler and Camilleri v. Malta, жалоба N 35349/05) от 26 сентября 2006 года Европейский Суд по правам человека, формально снова ссылаясь на указанное выше Решение Комиссии по правам человека по делу K. C. M., фактически применил иной способ исчисления шестимесячного срока. В пункте 31 своего Постановления Европейский Суд указал, что даже если бы жалоба на нарушение, окончательное внутреннее решение в отношении которого было принято 18 марта 2005 года, была подана 19 сентября 2005 года, она считалась бы поданной в последний день шестимесячного срока. При этом очевидно, что как в соответствии с Решением Комиссии по правам человека по делу K. C. M., где прямо назван первый день шестимесячного срока, так и в соответствии с Решением самого Европейского Суда по правам человека по делу Каралан, где прямо назван последний день срока, последним днем в этом случае должно было бы считаться 18 сентября 2005 года.

С учетом приведенной выше практики, я рекомендую заявителям ориентироваться на то, что шестимесячный срок все же истекает в тот же самый день в который шестью месяцами ранее было вынесено окончательное решение по делу, либо в который его копия была предоставлена заявителю или он узнал о нарушении, внутригосударственных средств правовой защиты от которого не существует (применительно к 31 марта, мая, октября и декабря, а также 29-31 августа (30-31 августа в високосные годы) это будут соответственно 30 сентября, ноября, апреля и июня, 28 (в високосные годы — 29) февраля). И именно этот день является последним днем подачи жалобы. Например, если решение вынесено 19 ноября 2010 года, то последним днем подачи жалобы является 19 мая 2011 года. И только в случае, когда Вы не смогли подать жалобу в указанный день, но все еще можете подать ее, если последним днем будет считаться день, исчисленный по правилам, приведенным в Постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Флери Солер и Камиллери против Мальты», обращаться в Европейский Суд по правам человека, прямо ссылаясь на это Постановление.

Позиция Комиссии по правам человека, выраженная ею в Решении по делу K. C. M., а также последующая практика Европейского Суда по правам человека, в рамках которой оно упомянуто, не предоставляют возможности абсолютно определенно ответить на вопрос о том, какой день является последним днем шестимесячного срока, когда окончательное внутреннее решение по делу выносится 31 марта, мая, октября и декабря, а также 29-31 августа (30-31 августа в високосные годы). Поэтому я рекомендую заявителям подавать жалобы таким образом, чтобы уменьшить шанс признания их неприемлемыми в связи с пропуском шестимесячного срока. Например, применительно к жалобам на нарушения, в отношении которых окончательное внутреннее решение вынесено 31 марта, считать последним днем обращения в Европейский Суд по правам человека 30 сентября того же года, а не 01 октября (формально это число можно получить, оставаясь в рамках рассуждений Комиссии по правам человека по делу K. C. M., то есть начиная отсчет срока со следующего после 31 марта дня — 01 апреля).

СЛУЧАИ ВЫПАДЕНИЯ ПОСЛЕДНЕГО ДНЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА НА НЕРАБОЧИЙ ДЕНЬ В СТРАНЕ ОТПРАВКИ ЖАЛОБЫ

Если последний день шестимесячного срока выпадает на нерабочий день (в стране отправки жалобы), то это обстоятельство не влияет на его исчисление. Другими словами, если отправить жалобу в этот день невозможно, так как почтовые услуги не оказываются, она должна быть отправлена в предшествующий рабочий день, а не в последующий. См. полностью посвященное этому вопросу Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу «Сабри Гюнеш против Турции» (Sabri Gunes v. Turkey, жалоба N 27396/06) от 29 июня 2012 года.

IV. ПРЕСЕЧЕНИЕ ТЕЧЕНИЯ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА ОТПРАВКОЙ ЖАЛОБЫ

Шестимесячный срок пресекается подачей полной жалобы на формуляре.

Шестимесячный срок пресекается отправкой жалобы, а не получением ее Секретариатом Европейского Суда по правам человека. Соблюдение этого срока проверяется по дате, стоящей на последней странице жалобы. В случае, если между числом, которым датирована жалоба, и днем, указанным на исходящем почтовом штемпеле, а при его отсутствии — в документе, которым подтверждается факт отправки, заключен довольно большой промежуток времени, то в отсутствие соответствующих объяснений Европейский Суд по правам человека может принять за дату обращения число, указанное на штемпеле (в документе) (см., например, Решение Европейского Суда по правам человека по вопросу приемлемости жалобы «Арслан против Турции» (Arslan v. Turkey, жалоба N 36474/02) от 21 ноября 2002 года).

В пунктах 25-26 и 28 Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Сергей Кузнецов против России» (Sergey Kuznetsov v. Russia, жалоба N 10877/04) от 23 октября 2008 года написано следующее:

«25. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба является неприемлемой ratione temporis (ввиду обстоятельств, связанных со временем), поскольку окончательное решение было вынесено 11 июля 2003 г., тогда как жалоба получена Европейским Судом 14 июня 2004 г. (согласно штемпелю).

26. Заявитель возражал, что подал жалобу 25 декабря 2003 г., в дату первого письма в Европейский Суд.

…

28. Европейский Суд отмечает, что окончательное решение по делу заявителя было вынесено 11 июля 2003 года. 25 декабря 2003 года заявитель направил первое письмо в Европейский Суд, изложив существенные факты и выразив мнение о нарушении его прав, гарантированных статьями 6, 10 и 11 Конвенции. Он представил заполненный формуляр жалобы 24 мая 2004 г., то есть без неоправданной задержки. Соответственно, Европейский Суд признает дату первой информации от заявителя в качестве даты подачи жалобы. Он полагает, что жалоба подана в течение шести месяцев после окончательного решения, и отклоняет возражение властей Российской Федерации». (Источник: Бюллетень Европейского Суда по правам человека, 2009. N 10.)

Обратите внимание, что применительно к полной жалобе на формуляре Европейский Суд по правам человека со всей очевидностью указывает дату, стоящую прямо в ней (24 мая 2004 года), но не дату ее получения Секретариатом Страсбургского Суда, на которую ссылаются представители властей Российской Федерации (14 июня 2004 года).

V. ИСЧИСЛЕНИЕ ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА НА ОБРАЩЕНИЕ С ЖАЛОБОЙ НА РАЗНЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ И (ИЛИ) ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ

Так как разные нарушения одного или нескольких конвенционных прав могут предполагать необходимость обращения к различным средствам правовой защиты от них на национальном уровне, либо же к одному средству правовой защиты, но в разное время, важно понимать, что шестимесячный срок начинает течь в отношении каждого отдельного нарушения с даты исчерпания средств правовой защиты именно от него. В случае отсутствия средств правовой защиты – в соответствии с правилами, описанными выше. В одной жалобе в Европейский Суд по правам человека может быть изложено несколько нарушений одного или более конвенционных прав. Но подготовить единую жалобу можно только в том случае, если к дате ее подачи в Страсбургский Суд в отношении каждого из этих нарушений будет соблюдаться правило о шестимесячном сроке. Например, сроки обращения с жалобой на предполагаемые нарушения права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного статьей 6 Конвенции, и права на свободу и личную неприкосновенность, гарантированного статьей 5 Конвенции, различаются.

VI. НЕВОЗМОЖНОСТЬ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ПРОПУЩЕННОГО ШЕСТИМЕСЯЧНОГО СРОКА

Пропущенный шестимесячный срок на обращение с жалобой в Европейский Суд по правам человека не может быть восстановлен ни при каких условиях. Исходя из обстоятельств конкретного дела, его иногда можно исчислять по-разному, но заявление требования о восстановлении пропущенного срока лишено какого бы то ни было смыла. Такое требование не может быть удовлетворено Европейским Судом по правам человека. По меньшей мере причина этого состоит в том, что государства, ратифицировавшие Конвенцию, в том числе Российская Федерация, не признавали право Европейского Суда по правам человека рассматривать жалобы, поданные за пределами этого срока. Это прямо закреплено в пункте 1 статьи 35 Конвенции. Однако даже это не главное. В случае, когда государство-ответчик не заявляет о том, что заявителем был пропущен шестимесячный срок на обращение в Европейский Суд по правам человека с жалобой на соответствующее нарушение, Страсбургский Суд по собственной инициативе рассматривает вопрос о том, был ли указанный срок пропущен, и если он приходит к выводу, что это так, жалоба объявляется неприемлемой. Это, по мнению Страсбургского Суда, служит принципу правовой определенности, а также обеспечивает возможность рассмотрения дела, пока необходимую фактическую информацию можно получить в полном объеме (со временем установить обстоятельства дела становится все труднее). См., например, пункт 118 Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Читаев и Читаев против России» (Chitayev and Chitayev v. Russia, жалоба N 59334/00) от 18 января 2007 года.

Пьянкова А.Ф.

принцип баланса интересов в практике европейского суда по правам человека

цель: Проанализировать практику Европейского Суда по правам человека на предмет применения принципа баланса интересов.

Методология: Использовались формально-юридический метод и общелогические методы научного познания.

Результаты: Под балансом интересов предлагается понимать такое состояние правоотношения, в котором права и обязанности сторон соразмерны, и стороны имеют равные возможности для реализации своих законных интересов.

Новизна/оригинальность/ценность: Статья обладает высокой научной ценностью, поскольку в ней представлена одна из первых попыток составить обзор практики Европейского Суда по правам человека.

Ключевые слова: баланс интересов, Европейский Суд по правам человека, защита прав человека. Pyankova A.F.

THE PRINCIPLE OF THE BALANCE OF INTERESTS IN THE EuROPEAN COuRT OF HuMAN RIGHTS’ OPINIONS

Purpose: Analysis of European Court of Human Rights’ practice of using the principle of balance of interests.

Keywords: the balance of interests, European Court of Human Rights, human rights’ protection.

Одной из метаидей, лежащих в основе большинства правовых позиций Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ, Европейский Суд), является идея баланса интересов. По данным справочно-правовой системы «Консультант-Плюс» на 15.09.2015, словосочетание «баланс интересов» встречается в актах ЕСПЧ более трехсот раз.

Понятие «баланс интересов» нередко используется в юридической литературе , однако общепринятое его понимание пока не утвердилось. Считаем, что под балансом интересов следует понимать такое состояние правоотношения, в котором права и обязанности сторон соразмерны, и стороны имеют равные возможности для реализации своих законных интересов .

Есть все основания рассматривать баланс интересов в качестве принципа гражданского права. Так, О.А. Кузнецова полагает, что баланс имущественных интересов является императивом принципа равенства участников гражданских правоотношений , а Ю.Г. Богатина считает необходимость установления баланса между интересами субъектов коммерческой деятельности

принципом, которым руководствуются и российская судебная практика, и иностранные правоприменители .

Основа для обеспечения баланса интересов заложена в законодательстве. Правовые нормы для того и принимаются, чтобы разграничивать противоположно направленные интересы. Однако этих абстрактных предписаний недостаточно, индивидуализировать их необходимо в процессе правоприменения. Именно поэтому большое значение в процессе обеспечения баланса интересов имеет деятельность судебных органов.

Европейский Суд как своего рода высшая наднациональная инстанция уподобляет свое правосудие Фемиде, которая с закрытыми глазами пытается найти «справедливый баланс» между интересами, столкнувшимися в каждом конкретном деле. ЕСПЧ проверяет, был ли достигнут этот справедливый баланс национальными судами. Баланс он отыскивает как между частными, так и между частными и публичными интересами. В данной статье рассмотрим лишь баланс частных интересов по делам, связанным с защитой семейных прав, а также права собственности.

Защита семейных прав

Участниками семейных правоотношений являются, прежде всего, члены семьи, к каковым Семейный кодекс Российской Федерации относит супругов, детей и родителей. Кроме того, субъектами семейного права могут быть усыновители и усыновленные, а также другие родственники в случаях, предусмотренных законом. Особенностью семейных правоотношений является, в первую очередь, их лично-доверительный характер. При его утрате правоотношение нередко распадается (расторжение брака, лишение родительских прав).

Регулирование семейных правоотношений основывается на принципе обеспечения приоритетной защиты прав и интересов несовершеннолетних и нетрудоспособных членов семьи (п. 3 ст. 1 СК РФ). Последние являются слабой стороной семейного правоотношения. Поэтому при обеспечении баланса интересов в семейном правоотношении также следует исходить из приоритета интересов несовершеннолетних и нетрудоспособных.

Как отметил ЕСПЧ, «статья 8 Конвенции требует от национальных властей соблюдения строгого баланса между интересами ребенка и интересами родителей, и в процессе соотнесения этих интересов приоритетом являются интересы ребенка, которые в зависимости от их характера и значения могут перевешивать интересы родителей. В частности, родитель может быть лишен прав, предоставляемых статьей 8 Конвенции, в случае наличия угрозы здоровью и развитию ребенка» (Постановление по делу «Рытченко (Rytchenko) против Российской Федерации»).

Любопытный пример нахождения баланса между интересами родителя как собственника имущества и интересами несовершеннолетних детей представляет дело Манчини против Италии. Национальным властям пришлось устанавливать баланс между правом заявителя на полностью беспрепятственное пользование своим имуществом и правом его детей, в отношении которых у него имелись родительские обязанности, проживать в семейном доме с родителем, в попечительство которого они были отданы, пока не будет найдено подходящее альтернативное решение проблемы. То обстоятельство, что заявитель не смог какое-то время пользоваться своей собственностью, является вмешательством в осуществление им права на беспрепятственное пользование своим имуществом. Судебные решения, в результате которых имели место задержки в освобождении дома от жильцов, были вынесены

на основе действующего законодательства; эти решения обосновывались необходимостью защитить интересы несовершеннолетних детей. Таким образом, право собственности заявителя по данному делу было ограничено интересами его несовершеннолетних детей.

Значительную сложность представляет обеспечение баланса интересов при разделе совместно нажитого супругами имущества. Оно должно быть распределено не просто равным образом, но справедливо. По делу Денисова и Моисеева против Российской Федерации ЕСПЧ указал, что «для достижения необходимого баланса интересов судам, рассматривающим требования об освобождении доли имущества, нажитого в браке, от конфискации, надлежало определить долю каждого из супругов, исходя из общего количества совместной собственности, и так, чтобы доля каждого из супругов состояла из имущества, которое подлежит и не подлежит конфискации».

В деле делу «Мило (Milhau) против Франции» ЕСПЧ счел, что «прекращение брака создало неравенство в материальных обстоятельствах бывших супругов, которое надлежало компенсировать выплатой компенсаторного финансового обеспечения бывшей супруге заявителя. Несмотря на наличие значительной и разнообразной собственности у заявителя, национальные суды постановили, чтобы компенсаторная выплата приняла форму предоставления виллы, которой он владел отдельно». В связи с этим, по мнению ЕСПЧ, баланс интересов национальными судами обеспечен не был.

Таким образом, при обеспечении баланса интересов в семейных правоотношениях Европейский суд исходит из приоритета интересов несовершеннолетних и необходимости справедливого раздела имущества супругов.

Защита права собственности и других вещных прав

В вещных правоотношениях собственнику противостоит неограниченное число лиц, не являющихся собственниками (абсолютные правоотношения). Следовательно, в таких правоотношениях проблема баланса интересов выступает, в первую очередь, как проблема соотношения интересов собственника и иных участников оборота (в том числе субъектов ограниченных вещных прав). Как правило, это соотношение именуют балансом частных интересов (интересов собственника) и публичных интересов (интересов третьих лиц и общества в целом).

Думается, проблема баланса интересов в вещных абсолютных правоотношениях во многом

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

евразийская —

> 4 (23) 2016 <

— адвокатура

сводится к проблеме справедливых ограничений права собственности.

По меткому замечанию В.П. Камышанского, «равновесие между внешней свободой собственника и интересами общества как единого целого не может быть обеспечено за счет неподвижного законодательства. Границы этого равновесия постоянно меняются с учетом непрерывно изменяющихся условий жизни» . Именно поэтому правоприменительная практика (национальные суды и ЕСПЧ как своего рода последняя «надзорная инстанция») имеет столь существенное значение для обеспечения баланса интересов по таким делам.

Таким образом, принцип баланса интересов тесно связан с принципом неприкосновенности собственности, который предполагает, «с одной стороны, правовые возможности собственника по отношению к своему имуществу, с другой стороны, обязанность всех третьих лиц воздерживаться от каких-либо посягательств на имущество собственника» . В связи с этим Европейский суд по правам человека в каждом случае проверяет, был ли достигнут «справедливый баланс» между общественными интересами и правом на уважение собственности.

Так, по делу Йан против Германии ЕСПЧ надлежало рассмотреть справедливость изъятия имущества у заявителей, которые приобрели его по закону, принятому в период существования ГДР. Европейский Суд счел, что «оспариваемые по делу меры государства осуществлялись «в интересах общества», а именно: они имели целью исправить последствия действия Закона Модро-ва, который власти Германии считали несправедливым… В тех условиях, даже если заявители и приобрели формальный титул на собственность, они не могли быть уверены в том, что их правовое положение в этом смысле прочно сохранится… С учетом «внезапной удачи», которая позволила заявителям извлечь выгоду в результате действия Закона Модрова на основе правил, применявшихся в ГДР к наследникам земельных участков, приобретенных в ходе земельной реформы, следует считать, что изъятие земель, проведенное без выплаты какой-либо компенсации, не было непропорциональной мерой. В уникальном контексте воссоединения Германии отсутствие какой-либо компенсации за землю не нарушило «справедливый баланс», который надлежит соблюдать между охраной права собственности и всеобщими интересами».

Рассмотренное дело наглядно демонстрирует, что, хотя в общем случае изъятие имущества без

какой-либо компенсации противоречит статье 1 Протокола № 1 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, в конкретном деле баланс интересов может быть иным. Весы Фемиды могут склониться в пользу защиты интересов общества.

В общем случае, как высказался Европейский Суд в постановлении по делу Компании «Эф-статио и Микаилидис», «в тех случаях, когда государством проводится отчуждение имущества человека, должен быть установлен порядок, позволяющий осуществить всеобъемлющую оценку последствий акта отчуждения имущества», а именно определен размер присуждаемой компенсации согласно стоимости отчуждаемой собственности, установлены конкретные лица, имеющие право на получение компенсации, и разрешен любой другой вопрос, касающийся акта отчуждения имущества. Поэтому если государство «требует от владельцев имущества, затронутого отчуждением, дополнительного обращения в суды с исками, чтобы иметь возможность получить компенсацию, правильно увязанную с ценой отчужденного имущества, оно нарушает справедливый баланс между личными правами человека и требованиями всеобщего интереса».

Кроме того, баланс интересов может быть нарушен ввиду отсутствия правовой определенности. В частности, по делу Педурару против Румынии отсутствие последовательности в положениях законодательства и противоречия в практике Верховного суда привели к тому, что заявитель оказался не в состоянии восстановиться в правах собственности на все его недвижимое имущество, несмотря на то, что вступившим в законную силу судебным решением государству было предписано вернуть ему это имущество. Следовательно, «государство не выполнило свое обязательство защищать право заявителя на эффективное пользование его имуществом и тем самым не соблюло «справедливый баланс» между требованиями блюсти общественный интерес и необходимостью защищать право заявителя на беспрепятственное пользование своим имуществом».

В рамках вещных правоотношений можно говорить не только об абсолютных, но и об относительных правовых связях: отношения между участниками общей собственности, между собственником и субъектом ограниченного вещного права и т. д.

Так, по делу Аллард против Швеции Европейский Суд констатировал нарушение баланса интересов в связи с отношениями общей долевой собственности. Заявительница, ее мать и их бли-

жайшие родственники владели землей на праве общей собственности с другими членами их семьи. В 1988 году заявительница получила разрешение на строительство дома, который должным образом был возведен на участке земли. В это время большая часть совместных собственников предъявила в суд иск к заявительнице, преследуя цель получить разрешение на снос дома в связи с тем, что он был построен без их согласия. Интересы других собственников, по мнению ЕСПЧ, не могут считаться большими, поскольку дом использовался исключительно заявительницей и ближайшими ее родственниками и не находился в пределах видимости участков земли, используемых другими собственниками. Несмотря на то, что сложности, возникшие у заявительницы, в большей степени были результатом семейного конфликта, не последнюю роль в котором играла она, принятые меры не обеспечили соблюдение справедливого баланса интересов общества и личности, в связи с чем она понесла чрезмерное бремя.

Исследование практики Европейского Суда по правам человека позволяет сделать вывод о том, что обеспечение баланса интересов является одной из значимых целей вершимого им правосудия. В каждом деле он проверяет, был ли достигнут справедливый баланс между интересами, столкнувшимися в конкретном деле, выступая своего рода высшей наднациональной надзорной инстанцией, проверяя правильность обеспечения баланса интересов национальными судами. Европейский Суд применяет положения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, учитывая индивидуальные обстоятельства конкретного дела.

Пристатейный библиографический список

1. Богатина Ю.Г. Оговорка о публичном порядке в международном частном праве: теоретические проблемы и современная практика. М.: Статут, 2010.

3. Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2000.

4. Кузнецова О.А. Нормы-принципы российского гражданского права. М.: Статут, 2006.

5. Курдиновский В.И. К учению о легальных ограничениях права собственности на недвижимость в России. Одесса: Экономическая типография, 1899.

6. Микрюков В.А. Ограничения и обременения гражданских прав. М.: Статут, 2007.

References (transliterated)

3. Kamyshanskij V.P. Pravo sobstvennosti: predely i ogranichenija. M.: JuNITI-DANA: Zakon i pravo, 2000.

4. Kuznecova O.A. Normy-prindpy rossijskogo grazh-danskogo prava. M.: Statut, 2006.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

6. Mikrjukov V.A. Ogranichenija i obremenenija grazhdanskih prav. M.: Statut, 2007.

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

Актуальные проблемы международного права

ЗАЩИТА ПРАВА НА УВАЖЕНИЕ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ В ЕВРОПЕЙСКОМ СУДЕ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

М.А. Грачева,

адъюнкт кафедры прав человека и международного права Московского университета МВД России Научная специальность: 12.00.10 — Международное право, европейское право Научный руководитель: заместитель начальника кафедры прав человека и международного права Московского университета МВД России,

кандидат юридических наук Коннов В.А.

E-mail: gracheva.m00@list.ru

Аннотация: Статья освещает проблему толкования и определения сущности права на уважение частной жизни в свете прецедентной практики Европейского суда по правам человека (далее ЕСПЧ). Категория «частной жизни» в решениях ЕСПЧ представляется достаточно объемной и предусматривает широкий спектр прав и свобод, подпадающих под сферу защиты указанного права. Кроме того, разнообразны формы вмешательства в право на уважение частной жизни со стороны публичных властей и правоохранительных органов в частности. Европейский суд по правам человека дает современное толкование сущности права на уважение частной жизни, которое необходимо в силу неизбежных изменений в обществе как политического, экономического, социального, так и научно-технического, медицинского и иного характера.

Ключевые слова: право на уважение частной жизни, Европейский суд по правам человека, вмешательство, персональные данные, прослушивание телефонных переговоров, экологические права

PROTECTION OF THE RIGHT TO RESPECT FOR PRIVATE LIFE IN THE EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS

M.A. Gracheva,

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод в статье 8 закрепляет право каждого на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспонденции. «Частная жизнь» в данном случае представляется наиболее широкой и объем-

ной категорией, однако ее сущность не является четко определенной. В данном вопросе целесообразно обратиться к прецедентной практике Европейского суда по правам человека, который в своих решениях дает логичное и актуальное толкование прав и сво-

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

Актуальные проблемы международного права

бод, гарантированных указанной конвенцией.

Прежде всего, следует отметить, что эта категория значительно шире права на личную жизнь, она касается таких сфер, внутри которых каждый человек волен развивать это понятие и наполнять его определенным смыслом. Еще в 1992 г. Европейский суд отметил: «Было бы непозволительно ограничить понятие (личной жизни) «внутренним кругом», в котором может жить отдельный человек своей личной жизнью, которую он выбирает, и исключить оттуда целиком внешний мир, не входящий в этот круг. Уважение к личной жизни должно также включать определенный набор прав для установления и развития взаимоотношений с другими аспектами жизни человека».1 Таким образом, понятие личной жизни с необходимостью включает право на развитие взаимоотношений с другими лицами и внешним миром. Оно включает физическую и моральную неприкосновенность личности; в него входит также и сексуальная жизнь.

Сексуальная жизнь отдельного лица является частью его личной жизни, для которой она составляет важный аспект. Таким образом, личная жизнь гарантирует область, внутри которой индивидуум может устанавливать отношения различного рода, включая сексуальные, следовательно, выражение и проявление сексуальных предпочтений и индивидуальных особенностей подпадает под защиту статьи 8. В процессе осуществления и защиты прав в этой сфере частной жизни особое внимание уделяется вопросам морали и этики. Государства-участники ЕКПЧ обладают, по мнению Европейского суда, широкой свободой усмотрения в вопросах такого рода и могут предусматривать ограничение некоторых возможностей, к примеру, путем запрета применения определенных вспомогательных репродуктивных технологий, законодательного закрепления ответственности за совершение инцеста2 и другое.

Кроме того, понятие частной жизни настолько мобильно, что может в некоторых случаях включать в себя деловые (профессиональные) взаимоотношения3. Безусловно, вызывает одобрение тот факт, что и в законодательстве Российской Федерации понятие частной жизни достаточно полно отражает позицию ЕСПЧ, в части расширительного толкования данной дефиниции, и представляет собой сведения о сексуальной ориентации или сексуальной жизни; о психосоциальном типе личности; профессионального или делового характера; медицинского характера; о смене пола; о личной или профессиональной жизни лица, и иные сведения, круг которых определяется национальными и международными нормами права4.

Разнообразие актов вмешательства в частную жизнь разнообразно настолько, насколько разноо-

бразны взаимоотношения людей в повседневной жизни. К тому же, между осуществлением собственных прав и полномочий и таковой свободой третьих лиц — грань необычайно тонка.

Прослушивание телефонных переговоров представляет собой одно из самых серьезных вмешательств в сферу личной жизни индивида. Хотя статья 8 ЕКПЧ не содержит слов «телефонные переговоры», они, тем не менее, входят в понятия «личная жизнь» и «корреспонденция», о которых говорится в тексте данной статьи.

Даже при наличии ситуации, представляющей серьезную угрозу для общественного порядка, государства не располагают абсолютным правом прибегать к мерам тайного наблюдения за лицами, находящимися под их юрисдикцией. Судебная практика рассматривает прослушивание телефонных переговоров как существенное вмешательство, а всякое вмешательство публичных властей в реализацию права человека на уважение его частной жизни было бы «предусмотрено законом». Эта фраза предполагает существование условий, выходящих за рамки простого наличия некоей юридической базы в правовых нормах страны: требуется, чтобы таковая база была бы «доступной», а применение норм, составляющих эту базу, — «предсказуемым»5. Отсюда — требование наличия четких и конкретных правил, относящихся к процедуре прослушивания переговоров. Закон, разрешающий прослушивание, должен обладать определенными качественными характеристиками, предусматривая, например, продолжительность прослушивания, указание на момент, с которого оно осуществляется, судебный контроль.

Тема вмешательства в право на уважение частной жизни правоохранительными органами может быть освящена с позиции анализа решения ЕСПЧ по делу «Шимоволос против России»6. Жалоба заявителя относится к реализации органами внутренних дел программы, так называемого, «сторожевого контроля», которая представляет собой информационную базу, содержащую сведения о лицах, предположительно причастных к экстремистской деятельности, активистах правозащитных движений. Персональные данные заявителя, являющегося главой правозащитной организации в Нижнем Новгороде, были помещены в указанную программу. Каждый раз, когда он приобретает билет на поезд или самолет Управление внутренних дел на транспорте получает об этом автоматическое уведомление. На дни, когда заявитель приобретал билет в Самару, там был запланирован Саммит ЕС-Россия. В связи с этим была передана информация, что заявитель везет экстремистскую литературу и планирует принять участие в оппозиционных мероприятиях,

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

Актуальные проблемы международного права

вследствие чего на всем пути следования он подвергался постоянной проверке документов, а затем доставлен в отделение полиции.

Систематический сбор сведений секретными службами представляет собой вмешательство в частную жизнь, даже если эти сведения получены в общественных местах и даже если содержат информацию исключительно о профессиональной или общественной деятельности лица. Те же действия, осуществляемые посредством применения GPS-технологий и хранение данных о местонахождение лица и его передвижениях, также представляют собой вмешательство в частную жизнь.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

В своих решениях ЕСПЧ отмечает, что учитывая специфику проведения оперативно-разыскных и иных секретных мероприятий, лицо не должно предвидеть, когда именно в отношении него будут произведены указанные действия. Однако во избежание риска произвола необходимо иметь подробные правила о проведении тайного наблюдения, которые предоставили бы минимальный уровень защиты прав и свобод человека. Кроме того, из-за отсутствия возможности общественного контроля и риска злоупотребления, присущих любой системе тайного наблюдения, следующие минимальные гарантии должны быть изложены в соответствующих законах: характер, масштабы и продолжительность осуществляемых мер, основания необходимы для получения разрешения, порядок реализации и контроля в процессе их производства и средства право» 7

вой защиты’.

Действия правоохранительных органов в данных обстоятельствах регламентировались Приказом МВД от 1 декабря 1999 г. «О мерах по совершенствованию автоматизированных информационных систем, используемых подразделениями внутренних дел на транспорте», Приказом МВД от 22 декабря 1999 г. «Об установлении программной базы документов «Розыск-магистраль», Приказом МВД от 14 апреля 2005 г. «О некоторых мерах по усилению борьбы с экстремизмом» (Сторожевой контроль). Ни один из этих нормативно-правовых актов не был опубликован и соответственно не был доступен для общественности. Таким образом, внутреннее законодательство не указывает с достаточной ясностью сферу и порядок полномочий по сбору и хранению сведений, касающихся частной жизни, в этой информационной базе данных. Подобное вмешательство не может быть признано осуществленным «в соответствии с законом» и составляет нарушение статьи 8 ЕКПЧ.

В практике Европейского суда можно выделить как минимум две категорий дел: классические и неординарные (т.е. единичные). Вмешательством в частную жизнь путем прослушивания телефонных

переговоров является классическим примером8, а вторую категорию рассмотрим подробнее.

В то время как объектом регулирования статьи 8 ЕКПЧ является защита от незаконного вмешательства публичных властей, ее гарантии выходят за пределы воздержания от таких действий, а предполагают также осуществление национальными властями позитивных обязательств в целях обеспечения уважения гарантируемых прав.

В решениях Европейского суда неоднократно отмечалось, что концепция частной жизни включает личную физическую и психологическую неприкосновенность и государства, в силу осуществления своих позитивных обязательств предотвращают такие посягательства даже со стороны других физических лиц9, о которых они были или должны были быть информированы.

При оценке содержания как негативных, так и позитивных обязательств государств необходимо соблюдение справедливого баланса между конкурирующими интересами личности и общества в целом. Тем не менее, несоответствие между социальной реальностью и законом, административной и судебной практикой рассматривается как наиболее важный фактор.

В деле «Георгел и Георгета Стоическу против Румынии» Европейский суд делает особый акцент на необходимость установления факта осведомленности национальных властей. Действительно ли национальные власти знали или должны были знать о существовании реальной угрозы для жизни или физической неприкосновенности и были не в состоянии принять меры в рамках своих полномочий, которые, если судить разумно, можно было бы ожидать, чтобы избежать этого риска10.

Предметом жалобы в этом деле выступает бездействие государства в отношении стремительно роста случаев нападения бездомных собак на граждан Румынии. А постоянно высказываемая и обсуждаемая во всех национальных средствах массовой информации тема устрашающего распространения таких случаев, в особенности нападений на детей и лиц преклонного возраста, в том числе с летальным исходом, оставляет без сомнения факт информированности властей в этом вопросе.

Принимая во внимание включение в спектр гарантий права на уважение частной жизни уважение человеческого достоинства и обеспечение качественного уровня жизни11, бездействие государства в решении проблемы бездомных собак, в конкретных обстоятельствах дела Европейский суд установил нарушение позитивных обязательств государством в соответствии со статьей 8 ЕКПЧ.

В решениях Европейского суда по правам человека неоднократно отмечалось, что «понятие

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

Актуальные проблемы международного права

частной жизни включает в себя физическую и психологическую целостность человека12, и что психическое здоровье является важной частью частной жизни13. В частности, в деле «Федорова и Федоров против Украины»14 незаконное (проведенное по основаниям не соответствующим законодательно закрепленным) освидетельствование заявителя психиатром государственной больницы и постановка диагноза были признаны вмешательством в его частную жизнь.

Защита права на благоприятную окружающую среду на основании Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод представляет особый интерес, поскольку это право прямо не предусмотрено ее положениями, однако фактически косвенно обеспечивается прецедентной практикой и решениями Европейского суда15.

В широком смысле слова защита окружающей среды также может быть выведена из гарантий статьи 8 ЕКПЧ на основании одновременно как права на уважение личной жизни, так и жилища. Именно так следует толковать случаи вредных помех (звуковых и пр.), затрагивающих окружающую среду в непосредственной близости от жилища лица. Серьезные посягательства на окружающую среду могут отрицательно сказаться на благополучии человека и лишить его возможности полноценно пользоваться своим жильем, что наносит вред его личной и семейной жизни, если даже не существует серьезной опасности для его здоровья16.

Так называемые «экологические дела», рассматриваемые Европейским судом могут быть классифицированы следующим образом:

• жалобы, связанные с деятельностью предприятий, осуществляющих переработку отходов (Джакомелли против Италии);

• жалобы, касающиеся негативного воздействия химической промышленности и использование вредных химических веществ;

• жалобы на последствия деятельности металлургических предприятий (Фадеева против России, Ледяева против России);

• жалобы, связанные с выполнением государствами позитивных обязательств по защите населения от стихийных бедствий (Будаева против России 2008 г., Татар против Румынии 2009 г.)17

Для того, чтобы обстоятельства дела подпадали под сферу гарантий статьи 8 ЕКПЧ экологические факторы должны иметь непосредственное и серьезное влияние на частную и семейную жизнь, жилище и корреспонденцию, то есть негативный эффект должен достигнуть определенного минимального уров-ня18. В тоже время, Европейский суд говорит о том, что вопрос о нарушении права не может рассматри-

ваться в случае, если причиненный вред является незначительным, по сравнению, с экологическими угрозами, которые являются неотъемлемой составной частью жизни каждого современного города. При этом оценивание такого минимального уровня является относительным и зависит от всех обстоятельств дела, таких, как интенсивность и продолжительность причинения вреда или неудобств, а также его физического или психического воздействия на здоровье человека или качество жизни19. Следует отметить, что ввиду сложности определения степени вреда и некоторой относительности таких показателей, как, например, «качество жизни», особое внимание уделяется не докладам государственных органов и их служб, а медицинским справкам, отчетам, заявлениям и исследованиям, проведенным частными лицами.

Несмотря на достаточно обширную прецедентную практику ЕСПЧ по рассмотрению жалоб на нарушение экологических прав как в свете гарантий на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспонденции, так и права на жизнь, права на справедливое судебное разбирательство и на доступ к суду и некоторых других, остается актуальной проблема отсутствия фактического закрепления экологических прав. Достаточно длительный период времени идут споры о целесообразности включения права на благоприятную окружающую среду в качестве отдельного положения. Неоспорим тот факт, что при положительном решении данного вопроса будет значительно упрощена процедура подачи жалоб (на этапе рассмотрения приемлемости жалоб) и представления доводов сторон по существу жалоб, так как исчезнет критерий значительности влияния нарушения экологических прав для осуществления иных, ранее указанных прав.

Нередки случаи конкуренции гражданских прав, гарантированных Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Право на защиту частной жизни, к примеру, зачастую вступает в противоречие с осуществлением права на свободу выражения мнения (ст. 10). Она провозглашает право каждого «свободно выражать свое мнение, которое включает в себя свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ»20.

В делах о газетных и иных публикациях особо остро встает вопрос справедливого баланса между этими правами. Пресса не должна преступать определенных границ, в частности в отношении репутации и прав других лиц, также необходимо предотвратить разглашение конфиденциальной информации.

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

Актуальные проблемы международного права

Европейский суд, прежде всего, оценивает вмешательство (например, публикацию изображения) с точки зрения критерия информативности достаточного для его оправдания, то есть насколько значимо и оправдано вторжение в личную жизнь отдельных лиц в интересах осведомления общественности.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

В деле «Миткус против Латвии»21 информационная ценность статьи оправдана сообщением информации о беспрецедентных судебных разбирательствах, в которых представители пенитенциарной системы были обвинены в заражении заключенных ВИЧ. В то время как суд признает, что информирование широкой общественности о горячих темах юриспруденции действительно достойное дело, было необходимо определить, был ли соблюден латвийскими судами справедливый баланс между журналистской свободой слова и степенью вмешательства в частную жизнь заявителя.

При оценке степени соразмерности вмешательства в частную жизнь в ходе осуществления свободы слова учитываются уже существующие сведения доступные для широкой общественности и природа информации раскрываемой о личности. При этом ЕСПЧ не раз отмечал, что «публичные фигуры» не могут рассчитывать на тот же уровень защищенности своей частной жизни, в силу характера своей деятельности. Европейская концепция — выделяет две части: это респектабельность, статус с одной стороны, и автономия личности — с другой. К примеру, распространение определенной информации о какой-то публичной фигуре может не вызвать возмущения, однако сам факт обнародования каких-то подробностей, касающихся его частной жизни, может быть потенциально неприятен. При сравнении этих двух концепций очевиден тот факт, что они ни в коем случае не противоречат друг другу, а их существование проистекает из различных аспектов частной жизни. Первая концепция больше нацелена на защиту личного пространства, в то время как вторая делает акцент на морально-социальную сторону вопроса22.

К «публичным фигурам», по мнению Поливановой Д.З., можно отнести следующие три категории:

• известные публике люди не несущие официальных функций, но пользующихся всеобщим вниманием;

• политики, каждое действие которых может иметь последствия для общества, а потому находящиеся под постоянным критическим контролем средств массовой информации и общественности;

• государственные служащие или иные люди, выполняющие отдельные публичные функции.

При этом каждая из этих категорий должна отличаться по уровню доступа общественности к сведениям об их частной жизни. А вот права лиц,

сведения, о личной жизни которых, несознательно и ненамеренно подверглись огласке — особенно часто нуждаются в защите Европейского суда.

Кроме того, Декларация Совета Европы о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации23 в своих положениях провозглашает: «Политические деятели не должны пользоваться большей защитой своей репутации и прав, чем другие граждане». Не умаляя права «публичных фигур» на уважение их частной и семейной жизни, отмечается, однако, что «в случае, если политические деятели или государственные должностные лица обращают внимание общества на те или иные стороны своей частной жизни, средства массовой информации име-

ют право подвергать их тщательному анализу»24.

А более ранняя Резолюция Парламентской ассамблеи25 акцентирует свое внимание на том, что сама общественная позиция «публичных фигур», являющаяся по своей сути результатом осознанного и добровольного выбора, влечет некоторое раскрытие границ их частной жизни в пользу общественности.

Что касается характера разглашаемой информации, то уже не раз подчеркивалась важность защиты персональных данных, в частности медицинских, обращая особое внимание на важность защиты конфиденциальности ВИЧ-статус человека (см. также документов Совета Европы, упоминаемых в пунктах 59 и 60 выше), в частности из-за риска остракизма ВИЧ-инфицированных лиц. Таким образом, публикация, содержащая фотографии, где были ясно видны и различимы черты лица, упоминание имени и первой буквы фамилии заявителя, подробности о его прошлой судимости и месте лишения свободы — дают достаточные основания для признания серьезного вмешательства в частную жизнь заявителя.

Подводя итог анализа рассмотрения сущности категории «частной жизни» в решениях ЕСПЧ, стоит отметить, возможно, даже чрезмерную широту прав и свобод, которые она охватывает. Это затрудняет как практический процесс признания приемлемости жалобы, так и фактическое установление «границ» частной жизни. Каждое положение ЕКПЧ не статично и открыто для эволютивного толкования, которое предполагает выявление нового — соответствующего современным научным представлениям, законодательству и практике его применения — смысла той или иной нормы, однако должно оставаться в рамках ее содержания, а в противном случае усмотрение суда станет безграничным, а сама норма в силу возможности произвольного толкования утратит качество определенности26. Выходом в некоторых случаях из сложившейся ситуации представляется выделение в качестве отдельных положений или новых протоколов к Европейской конвенции о защите прав человека и основных сво-

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

Актуальные проблемы международного права

бод некоторых наиболее масштабных сфер частной жизни — экологические права, репродуктивные права и некоторые другие.

Остается актуальной для достаточно большого количества государств-участников Совета Европы проблема качества национального закона, регламентирующего порядок того или иного вмешательства в осуществление права на уважение частной жизни. Это относится и к прослушиванию телефонных переговоров и деятельности правоохранительных органов, связанной с созданием и использованием информационных баз данных, содержащих сведения о персональных данных и к некоторым другим действиям.

Однако стоит отметить, что более подробное и полное определение содержания «права на уважение частной жизни» невозможно без рассмотрения смежных прав — права на уважение семейной жизни, жилища и корреспонденции, а также права на свободу выражения мнения, права на защиту от дискриминации и некоторых других. Только при параллельном анализе реального взаимодействия этих прав можно определить его сущностные особенности.

4 Уголовный кодекс Российской Федерации (принят ГД ФС РФ 24.05.1996, опубликован в «Собрании Законодательства Российской Федерации» №25, ст. 2954, ред. от 21.02.10), статья 137.

8 См. например, Постановление Европейского суда по делу Се-филян против Армении («Sefilyan v. Armenia») от 2 октября 2012 (№ 22491).

URL:http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search. aspx?i=001-113296 (дата обращения 10.10.12)

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

13 Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Доленек против Хорватии» (Dolenec v. Croatia) от 26 ноября

2009 (№ 25282/06), § 165. URL:http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/ pages/search.aspx?i=001-95896 (дата обращения 04.10.2012)

16 Постановление Европейского суда по делу «Милева и другие против Болгарии» (Mileva and others v. Bulgaria) от 25 ноября

2010 (№ 43449/02, 21475/04). URL:http://hudoc.echr.coe.int/sites/ eng/pages/search.aspx?i=001-101815 (дата обращения 17.10.2012)

17 Международное право. Практикум, под ред. Вылегжанина А.Н., Капустина А.Я., Копылова М.Н.. — М.: ИД Юрис Пруденс, 2011 г., С.

18 Дерендяева Э.Б., Солнцев А.М. Эволюция защиты экологических прав человека в Совете Европы // Правоведение №3/2010, с. 166

URL:http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search. aspx?i=001-103273 (дата обращения 23.11.11)

24 См. там же п. VII

ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ ЖАЛОБЫ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Разбирательство дела в Европейском Суде по правам человека начинается с подачи жалобы. Данный сайт посвящен исключительно рассмотрению индивидуальных жалоб. Наряду с ними в Страсбургский Суд может быть подана так называемая межгосударственная жалоба, то есть жалоба одного государства против другого.

С 01 января 2014 года Секретариат Европейского Суда по правам человека регистрирует новое разбирательство только в случае подачи полной жалобы на формуляре, полностью заполненном в соответствии со всеми предъявляемыми к нему требованиями, к которому приложены копии всех необходимых документов. С 01 января 2014 года Европейский Суд по правам человека не принимает предварительные жалобы, то есть подача таковых не приводит ни к регистрации жалобы, ни к пресечению шестимесячного срока на обращение в Страсбургский Суд.

Требования к оформлению жалобы также содержатся в Инструкции по заполнению формуляра жалобы.

Требования к содержанию жалобы содержатся в Правиле (статье) 47 Регламента Европейского Суда по правам человека.

Критерии приемлемости, то есть условия, которым должна соответствовать жалоба, чтобы она могла быть рассмотрена Европейским Судом по правам человека по существу, описаны в разделе «Критерии приемлемости жалобы в Европейский Суд».

Жалоба и приложения к ней подаются в Европейский Суд по правам человека в одном экземпляре.

ЯЗЫК ЖАЛОБЫ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

В соответствии с пунктом 2 Правила 34 Регламента Европейского Суда по правам человека жалоба может быть подана на любом из официальных языков Высоких Договаривающихся Сторон, то есть стран — членов Совета Европы. Другими словами, жалобу не обязательно подавать на английском или французском языке, т.е. одном из официальных языков Страсбургского Суда. Более того, никакой привязки языка жалобы к официальному языку государства-ответчика нет.

Таким образом, жалоба на Российскую Федерацию может быть подана не только на русском языке, но и на любом официальном языке стран — членов Совета Европы.

Официальными языками Высоких Договаривающих Сторон являются следующие языки:

Официальные языки	Высокие Договаривающиеся Стороны
азербайджанский	Азербайджан
албанский	Албания, Черногория
английский	Великобритания, Ирландия, Мальта
армянский	Армения
болгарский	Болгария
боснийский	Босния и Герцеговина
венгерский	Венгрия
греческий	Греция, Кипр
грузинский	Грузия
датский	Дания
ирландский	Ирландия
исландский	Исландия
испанский	Испания
итальянский	Италия, Сан-Марино, Швейцария
каталанский	Андорра
латышский	Латвия
литовский	Литва
люксембургский	Люксембург
македонский	Македония
мальтийский	Мальта
молдавский	Молдавия
немецкий	Австрия, Бельгия, Германия, Лихтенштейн, Люксембург, Швейцария
нидерландский	Бельгия, Нидерланды
норвежский	Норвегия
польский	Польша
португальский	Португалия
ретороманский	Швейцария
румынский	Румыния
русский	Россия
сербский	Босния и Герцеговина, Сербия, Черногория
словацкий	Словакия
словенский	Словения
турецкий	Кипр, Турция
украинский	Украина
финский	Финляндия
французский	Бельгия, Люксембург, Монако, Франция, Швейцария
хорватский	Босния и Герцеговина, Хорватия
чешский	Чехия
шведский	Финляндия, Швеция
эстонский	Эстония

Однако в соответствии с пунктом 2 Правила 34 Регламента Европейского Суда по правам человека с момента коммуницирования жалобы властям государства-ответчика разбирательство должно вестись на одном из двух официальных языков Страсбургского Суда, т.е. английском или французском. Поэтому вся переписка с Европейским Судом по правам человека, предшествующая коммуницированию жалобы, может вестись на любом из официальных языков государств — членов Совета Европы, в т.ч. на русском, а после коммуницирования по общему правилу должна вестись на официальном языке Страсбургского Суда.

При этом в соответствии с подпунктом А пункта 3 Правила 34 Регламента Европейского Суда по правам человека Председатель (Президент) Палаты (Секции) Европейского Суда по правам человека может позволить индивидуальному заявителю продолжить пользоваться одним из официальных языков государств — членов Совета Европы даже после коммуницирования жалобы властям государства-ответчика.

В случае, если речь идет о делах III степени важности (они же фактически являются делами V категории в смысле Правил определения очередности рассмотрения жалоб Европейским Судом), переписка с заявителем может не переходить на один из официальных языков Европейского Суда по правам человека.

Наконец, мне известны случаи, когда письменный отзыв заявителя, который должен был предоставляться на одном из официальных языков Европейского Суда по правам человека, однако был выполнен не на нем, а на официальном языке государства-ответчика, рассматривался Европейским Судом по правам человека как предполагающий заявление названного выше ходатайства, которое удовлетворялось Председателем (Президентом) Европейского Суда по правам человека, о чем было написано в ответном письме, которое подтверждало получение письменного отзыва заявителя.

Я рекомендую (при наличии возможности) представлять жалобы на английском (французском) языке в случае направления в Страсбургский Суд просьбы о принятии обеспечительных (срочных) мер. Это связано с тем, что решение об удовлетворении или отказе в удовлетворении соответствующих ходатайств принимается Председателем (Президентом) Палаты (Секции) Европейского Суда по правам человека, не владеющим русским языком. Ваши шансы на удовлетворение просьбы могут повыситься, если жалоба будет непосредственно сформулирована на английском языке, а не просто представлена Председателю (Президенту) Палаты (Секции) в виде резюме, составленного юристом Секретариата Европейского Суда по правам человека. Особенно если ходатайство о принятии обеспечительных (срочных) мер базируется на тексте жалобы, а не подается до нее. Однако прошу Вас прибегать к составлению жалобы на английском (французском) языке только тогда, когда Вы можете позволить себе обратиться к юристам, которые способны подготовить жалобу на соответствующем языке, или по меньшей мере лингвистам, специализирующимся на переводе решений Европейского Суда по правам человека (таковых в России единицы и найти их очень сложно). Пожалуйста, не обращайтесь к простым переводчикам, даже высокопрофессиональным, так как жалоба должна быть написана не просто на классическом английском или французском языке, но на английском или французском языке, который используется Европейским Судом по правам человека и почти полностью состоит из специальных терминов, выработанных в практике Европейского Суда по правам человека. Всегда лучше представить жалобу на русском языке, чем в плохом переводе на английский или французский язык. Если же на плохой английский или французский переведена жалоба, написанная на плохом русском языке и (или) имеющая немного связи с практикой (и языком) Европейского Суда по правам человека, то в переводе она может выглядеть абсолютным бредом, в то время как на языке оригинале еще быть доступной для понимания (конечно, лишь при большом желании, на которое не всегда следует рассчитывать).

В остальных случаях жалобу можно подавать на русском языке или на ином языке, не являющемся официальным языком Европейского Суда по правам человека. Более того, подача жалобы на официальном языке Европейского Суда по правам человека (в переводе на него или в т.ч. в переводе на него), если он не является официальным языком государства-ответчика, практически лишена смысла. Судьи Европейского Суда по правам человека на первом этапе рассмотрения жалоб не работают с ними непосредственно, а имеют дело лишь с резюме, составляемыми юристами Секретариата, владеющими языком, на котором написана жалоба, а также разбирающимися в правовой системе страны, против которой подана жалоба (по последней причине подача жалобы на официальном языке Европейского Суда по правам человека, отличном от официального языка государства-ответчика, практически не может привести к попаданию жалобы к юристам, не владеющим официальном языком государства-ответчика). В случае же перехода жалобы на последующие этапы рассмотрения, то есть в случае, если она не признана неприемлемой и не исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению, на первом же этапе, она более почти не имеет значения, т.к. заменяется письменным отзывом (меморандумом) заявителя, который по общему правилу подается на официальном языке Европейского Суда по правам человека.

Заявитель не обязан переводить приложения к жалобе на какой бы то ни было язык. Другими словами, они подаются в Европейский Суд по правам человека в виде ксерокопий (называемых фотокопиями) с оригиналов. Более того, требований о необходимости соответствия языка жалобы и языка приложений к ней также не предъявляется. В случае, когда буквальный текст того или иного документа, приложенного к жалобе, или его части по той или иной причине имеет значение, и при этом язык этого документа не совпадает с языком жалобы, я рекомендую приводить его перевод (в виде закавыченной цитаты) прямо в тексте жалобы.

ПОШЛИНА ЗА ОБРАЩЕНИЕ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Обращение в Европейский Суд по правам человека не облагается какой бы то ни было пошлиной. Другими словами, в настоящее время Страсбургский Суд не берет никаких денег за обращение в него и (или) рассмотрение жалоб.

Однако это не значит, что оказываемая юристами помощь по подготовке жалобы, письменного отзыва (меморандума), других документов, адресованных Европейскому Суду по правам человека, а также консультирование по вопросам обращения в Страсбургский Суд всегда предоставляются бесплатно.